Сомнительная полночь [сборник] - Эдмунд Купер

На песке не осталось никаких следов. Все, абсолютно все, было как прежде. Словно дивного шара никогда не существовало.

Что ж, может, так оно и есть, лениво подумал Эвери. Около двух дней он сидел в плену у компьютера на космическом корабле, потом день и еще ночь провел на острове с шестилапыми кроликами, — и над ним сияли две луны, — разве удивительно, что ему мерещится всякая чушь.

Но на самом деле он не верил, что все это ему привиделось, как не верил, что очертания острова на горизонте — мираж.

Что тогда? Ответ: он тихо — совсем незаметно — сходит с ума. Командир экспедиции! Спешите видеть! Делайте свои ставки! Кто желает поставить на группу, возглавляемую стариной Ричардом Эвери? Не заходите за ограждение, ребята, а то вам тоже достанется от этих висячих золотых шариков! Осторожней! Иначе ваши несчастные ублюдочные мозги тоже лопнут с треском — словно разбилось тонкое стекло. А это, дорогие мои, уже пахнет шизофренией!

Вон оно что! Звук. Не стекло. Статическое электричество. Запросто может быть в сухом воздухе. Потрите друг о друга два проводника в сухом климате…

«О Господи, — подумал Эвери. — Не надо об этом. Я должен выкопать маленькую, уютную, глубокую, теплую и темную норку и спрятать в ней остатки моего бедного разума, до тех пор пока они не закончат свои номера и не опустят занавес.

Может быть, все это иллюзия. Может быть, и Барбара, и Мэри, и Том, и две луны, и… компьютер, и небо, усыпанное незнакомыми, чужими звездами, — все это всего лишь порождение моего несчастного, нелепого, потрясенного сознания…

Может быть, я нахожусь в чудненькой лондонской психушке».

Барбара, Мэри, Том. Он хотел видеть их. Его охватило неистовое желание видеть их, коснуться, говорить с ними. Он больше не мог быть один.

Миновав заводь, Эвери быстро пошел к лагерю. Он не мог больше сдерживать себя. Он шел все быстрее и быстрее. Потом побежал. Но он был уже слишком стар для таких подвигов. Он выкурил слишком много сигарет, он довел себя до того, что его мускулы обвисли, как растянутая резинка, и вяло болтались на его скрипучих старых костях. Но он не обращал на это внимания. Вперед, только вперед, быстрее, быстрее.

Он бежал — ему казалось, что он вдыхает не воздух, а песок, и этот песок царапает и скребет его легкие. Он бежал — сердце бешено колотилось, казалось, оно вот-вот буквально выскочит из груди, словно преследуемый беглец. Он бежал — и освещенный солнцем берег померк у него в глазах, а лес и море превратились в кружащийся голубой, бирюзовый туман — который готов был вот-вот сомкнуться над головой и похоронить его в сладком теплом полумраке небытия.

Он бежал, пока не услышал выстрелы.

Один, два… три… четыре… пять… шесть…

Выстрелы звучали совсем близко, казалось, стреляли в его собственном мозгу.

Для его обессиленного тела они прозвучали словно сигнал отбоя. Он упал, уткнувшись лицом в песок, и лежал там, хрипя и задыхаясь.

Ему хотелось узнать, кто стрелял. Он повернулся и попытался подняться, Но боль не отпускала. Невидимый завоеватель, она засела в его груди и протягивала свои острые щупальца, наполненные страхом и мукой, в его бессильные дрожащие конечности.

ГЛАВА 11

Он неподвижно лежал, пока острая боль не притупилась, а легкие не перестали сипеть, как испорченные мехи. Он лежал так, наверное, уже минут пять, измученный и терзаемый страхом, а его мозг, словно сумасшедший компьютер, судорожно перебирал все мыслимые варианты, один хуже другого. В конце концов через несколько бесконечных минут, показавшихся ему часами, страх его уменьшился настолько, что с ним уже можно было справиться. Невероятным усилием Эвери заставил себя встать на ноги — это оказалось не так-то просто — и, прихрамывая, поплелся к лагерю… Командир экспедиции! Он горько усмехнулся. Что он сделал, этот долбаный командир, будь он проклят! Ему не управиться с командой сопляков-скаутов, не то что…

Когда Эвери добрался до Первого Лагеря, там было пусто. Но здесь явно кто-то побывал — повсюду виднелись следы разрушения. Половина веревок у палаток были перерезаны, они качались на слабом ветру и, казалось, смотрели на Эвери с немым укором. Повсюду в беспорядке было раскидано лагерное снаряжение: Распотрошенные чемоданы валялись где попало.

Эвери разыскал свои краски и холсты, наполовину засыпанные песком. Тут же были раскиданы мятые, поломанные пачки сигарет. Несколько пластинок оказались безнадежно испорченными, но проигрыватель чудом уцелел.

Около чемодана Мэри лежали вперемешку с одеждой и бельем раздавленные шоколадные конфеты — невозможная смесь следов детского праздника и разнузданной попойки. Пожитки Барбары были залиты виски — несколько бутылок оказались разбитыми вдребезги. Но больше всего Эвери поразило разбросанное по песку содержимое чемодана Тома.

Эвери помнил, как вчера вечером — неужели только вчера? — Том, с несколько таинственным видом, не хотел говорить о том, что лежит у него в чемодане. Увы, теперь тайна — или тайны — оказались открыты; а также причина его скрытности. Разорванные в клочья, мятые, валялись на песке остатки фантастического мира — множество фотографий и картинок полуобнаженных красоток. Некоторые, должно быть, были вырезаны из журналов, но попадались и такие, которые можно получить лишь по «частной подписке». Они валялись как попало — полуодетые, обнаженные, соблазнительные, пикантные. Попадались и снимки, на которых в самых невероятных позах совокуплялись обнаженные пары.

Однако здесь, сейчас — эти фотографии выглядели ужасно и трагично. Бедный Том! Все это были свидетели его неизбежного одиночества, его персонального ада, его безысходного отчаяния.

Прежде чем что-либо сделать, даже прежде чем подумать, Эвери бросился собирать эти жалкие обрывки и складывать их в обратно в чемодан — чтобы никто, никто больше их не увидел. Ему показалось ужасным, что человеческие слабости вот так выставлены на всеобщее обозрение.

Но, даже собирая их, Эвери знал, что его надежды скрыть все это тщетны. Черт возьми, что произошло, в конце концов?! Возможно, Том уже погиб — недаром лагерь разрушен. Возможно, и девушек уже нет в живых, а он тратит драгоценное время черт знает на что, вместо того чтобы подумать о своей безопасности! Но он все-таки продолжал собирать печальные остатки коллекции Тома.

Он был так поглощен этим занятием, что не заметил, как вернулись Мэри и Барбара. Они застали его посреди разоренного лагеря — он ползал на коленях, собирая перепачканные в земле мятые клочки фантастического мира.

Мэри расхохоталась. В ее смехе явственно слышались истерические нотки.